slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Двадцать лет назад

Из дневника писателя

  Последние два десятилетия — собственно новейшая история постсоветской России. Оглядываясь назад, мы всё чаще задумываемся: что обрели за эти годы и что потеряли? Бурные перемены не могли не добавить житейской мудрости. С высоты обретённого опыта, пожалуй, с большей долей достоверности уже можно судить о ценностях преходящих и вечных и с этой точки зрения судить о былом, оценивать день сегодняшний. Поэтому дневниковые записки Николая Коняева, возвращающие нас в самое начало девяностых, несомненно, представляют большой интерес.

ДЕНЬ РОССИЙСКОГО ОБУСТРОЙСТВА
  В «Комсомольской правде» опубликована статья гражданина СССР Александра Исаевича Солженицына «Как нам обустроить Россию?».
  Николай Шадрунов статьи этой не читал, тем не менее тоже решил заняться переустройством, явился ко мне с американскими бабёшками, которые надумали продавать в России поношенные американские тряпки. Я так и не понял, то ли Шадрунов решил меня компаньоном сделать, то ли сам в компаньоны решил податься, а у меня в квартире склад разместить.
  Удивляться я не стал…
  Процесс, как известно, пошел, и каждый в ходе перестройки сходит с ума по-своему.
  Ходил в Союз писателей, чтобы передать Анатолию Ивонену статью о Рубцове для «Стерха», но выпили, выпили…
  Когда первую бутылку допили, Анатолий объявил, что он главный распорядитель газетно-журнального концерна и в этом качестве пошел покупать в буфет вторую бутылку водки.
  Когда допили и ее, Анатолий вспомнил, что должен сегодня срочно купить еще и типографию, и мы отправились осматривать ее…
  Но типографию Анатолий покупал почему-то «на уголке» Разъезжей и Коломенской, где спекулянты торговали водкой, и тут улизнул я домой от дальнейшего обустройства России.
18 сентября 1990 года. Ленинград.
 
ПОКУПКА ТИПОГРАФИИ
  Вчера приходил Евгений Васильевич Кутузов с Александром Александровичем Поповым, который в свое время курировал по линии обкома КПСС Союз писателей и журнал «Нева», где я работал. Снова говорили об объединении независимых писателей, снова говорили о типографии, которую надо купить, снова купили бутылку водки, потом еще раз сходили «на уголок», потом еще.
  Ушли гости уже ночью, а сегодня утром Кутузов позвонил Марине и долго жаловался, что совсем здоровья не стало, ноги опухли так, что едва до дому дошел, а сегодня вообще в ботинки ноги всунуть не смог, в тапочках ходил пиво пить.
  Марина утешила его, сказав, что он в моих ботинках ушел, а они на два размера меньше.
  О, как возвеселился Кутузов!
  Что он говорил, я не слышал. Наверное, уговаривал, чтобы я пришел к нему дообсудить покупку типографии, но Марина отвергла этот план.
  — Он же мнительный такой! — сказала она про меня. — Подумает, что у него ноги усохли…
  Я слышал этот разговор, но подходить к телефону не стал, сил не было.
  Не стал я выходить и к Александру Александровичу Попову, который принёс на обмен кутузовские ботинки. Хорошо бы, конечно, было типографию купить, но похоже, что здоровья у меня еще и на эту типографию уже не хватит.
  Днем дописал очерк «На родине Николая Рубцова», а вечером пришел Николай Тамби, рассказал, как его ограбили возле Гостиного двора, выкинув из собственной машины.
21 сентября 1990 года. Ленинград.
 
СОН О НИКОЛАЕ РУБЦОВЕ И ПЕТРЕ II
  Взялся было за «Хронограф», но начались хлопоты по поводу бассейна, по поводу ссуды в Литфонде. Так и прошел день. Зато ночью возникла замечательная идея новой книги — «Игрушки русских императоров».
  Идея светлая… Во-первых, такая книжка будет продаваться в условиях какого угодно рынка, а во-вторых, когда начал прикидывать, что можно показать в этой книге, — даже голова закружилась.
  Вчера весь день читал Николая Костомарова, а  ночью во сне какое-то странное смешение жизни Николая Рубцова и императора Петра II.
  Проснувшись, долго пытался понять, что же общего, кроме сиротства, в этих несхожих судьбах. Только потом догадался. Рубцов был дан нам как милость Божья, как шанс его стихами суметь полюбить друг друга…
  Петр II — это тоже данный России шанс, чтобы вывернуться из ужаса правления Петра I.
  Шанс этот оказался неиспользованным.
  Хорошие русские патриоты князья Долгорукие, уничтожая все шансы России, успели-таки споить и развратить тринадцатилетнего монарха…
25 сентября 1990 года. Ленинград.
 
ВОЕННО-МОРСКАЯ КРЫША
  Соседи с пятого этажа нашего дома въехали туда больше года назад, но отношения с Наташей и ее сыном, курсантом  Алексеем, как-то не завязывались. Мы только здоровались, встречаясь на лестнице, и всё.
  Но неделю назад Марина как-то законтачила с соседями, и позавчера Наташа пригласила нас на свой день рождения. Мы, чтобы познакомиться покороче, пошли. Познакомились. Посидели. Выпили, конечно. Потом вернулись домой, на третий этаж.
  Только хотели лечь, как позвонил в дверь сын соседки Алексей, курсант военно-морского училища, сказал, что мама просит взаймы бутылку.
  Мы бутылку дали, но мне захотелось поговорить с Алексеем, и мы еще посидел у нас, выпили немного, побеседовали о жизни…
  Алексей оказался весьма занятным молодым человеком. Очень спокойный, уравновешенный, он как-то очень приятно был открыт для беседы со старшим по возрасту человеком. Он внимательно слушал то, что я говорил, задавал вопросы и, не рисуясь, не пытаясь выдать себя за умудренного жизнью человека, отвечал. Многое, что он говорил, вернее то, как он чувствовал, как воспринимал происходящие перемены, было для меня неожиданным и поучительным…
   Но всё это было позавчера, а вчера утром Алексей занёс взятую взаймы бутылку и предложил подняться к нему, похмелиться.
  Похмелиться можно было и дома, но я, рассчитывая продолжить нашу беседу, не стал отказываться.
  Наташи — она вчера дежурила на «скорой помощи»! — не было, у Алексея сидели два его приятеля-сверстника, пили коньяк.
  Пили — все рюмки были грязные! — из чашек.
  Мне тоже налили в чашку, но выпивать сразу я не решился.
  Сидел, баюкая похмельную муть…
  — Тяжело? — участливо спросил Алексей. — Вы выпейте…
  — Сосредоточиться надо… — сказал я. — Непростое это дело у меня…
  Меня оставили в покое, ребята заговорили о своём, и я понял, что сидят они здесь не просто так, а дожидаются какую-то девицу, которую не пускают торговать водкой на «уголке». А она попросила Алексея стать ее крышей. Разговор и шел о том, чтобы ребята подстраховали Алексея.
  — А вам это надо, Алексей? — спросил я.
  — Надо… — сказал Алексей и поднял свою чашку. — Она знаете, как меня называет? Говорит: ты моя военно-морская крыша.
  Может быть, и нужно было объяснить ему, что он ввязывается в весьма опасное предприятие, но Алексей и сам знал это, а кроме того, подобное занудное нравоучение наверняка бы выпало из жанра сложившихся у нас отношений.
  Мы чокнулись, я выпил и тут же побежал в туалет, не в силах удержать выпитое.
  Назад в комнату я возвращаться не стал.
  — Совсем плохо… — сказал я Алексею, вышедшему проводить меня. — Пойду, полежу…
   
  Больше Алексея я не видел, а сегодня пришла Наташа и сказала, что Алексея убили.
  — Он девочку свою пошел защищать от какого-то бандита … — ровным голосом, как будто о чужом, рассказывала она. — Этот бандит и убил его… А я ведь тоже дежурила вчера на «скорой»… Но мне не сказали… Алексей под фамилией отца остался, когда мы разошлись, вот и не сообразил никто…
  Снова и снова объясняла Наташа, почему не сообразили врачи на «скорой помощи», чьего сына везли они, как будто это и было самым важным сейчас…
3 октября 1990 года. Ленинград.
 
СУДОВЫЕ СИРЕНЫ
  Марина осталась в Ленинграде, а я, чтобы не мешаться на похоронах Алексея, уехал в Вознесенье.
  Днём живу в своём просторном доме, который продувает холодный ветер с реки, а ночевать хожу к Нине.
  Здесь в посёлке свои, вознесенские беды.
  Вчера всю ночь не смолкал резкий крик судовых сирен.
  А сегодня пришел Виктор Мочалов с работы, он работает диспетчером на пристани, и рассказал, что несколько дней назад пропал поселковый мужик, Леденёв, занимавшийся откормом бычков…
  Поехал в Вязостров на охоту и пропал… Но вчера нашли на Иваньковом острове моторку Леденёва, запутавшуюся в кустах… Там и ружье и патронташ, а самого Леденёва нет…
  Виктора попросили передавать на проходящие суда, чтобы они гудели, когда будут идти мимо Иванькова острова…
  Самоходки гудели. Всю ночь оглашали резкими криками сирен ночь.
  Если бы Леденёв заблудился в лесу, услышал бы…
  Другое дело, если он давно уже плавает в холодной осенней воде…
  Там и судовых сирен не услышать…
5 октября 1990 года. Вознесенье.
 
ПОСЕЛКОВЫЕ СЛУХИ
  Как стремительно расползаются по поселку слухи, заполняя дома, магазины, больницу…
  Вчера только рассказал Виктор, что нашли моторку Леденёва, а сегодня пришел в больницу навестить тетушку и она первым делом спросила:
  — Про Леденёва-то слышал?
  — Ага… — сказал я. — Говорят, что утонул…
  — Утонул? Не… Кровь в лодке, дак откуль утонул?
  — Убили что ли?
  — Дак ведь если нет, то что сделали?
6 октября 1990 года. Вознесенье.
 
ЗАЧЕМ МЫ СПЕШИМ
В ПРОПАСТЬ?
  Мне трудно отделаться от ощущения, что любое новое постановление или закон лишь усиливают сейчас напряженность, лишь усугубляют хаос в стране. Уже никого не удивляют очереди, клубящиеся в предутренних сумерках у каждой булочной, у каждого гастронома.
  И разве тревожат только очереди?
  Мы еще только готовимся к рыночным отношениям, а цены на многие продукты питания уже выросли вдвое, втрое…
  Итог законотворческой деятельности нашего депутатского корпуса, что и говорить, неутешительный.
  Но могло ли быть иначе, если принимать новые законы и постановления в такой спешке?
  Есть ли в истории какой-то другой страны подобный прецедент, чтобы за столь короткий срок принималось столько основополагающих законов? И можно ли вообще, сохраняя хоть какую-то стабильность в стране, добиться их исполнения?
  Очень настораживает эта торопливость, с которой заворачивают депутаты огромную страну на неведомо куда ведущую дорогу… Такое ощущение, что, принимая все новые и новые законы, они гонят страну к пропасти…
10 октября 1990 года. Ленинград.
 
НАМ КРУПНО
НЕ ПОВЕЗЛО
  Сегодня Покрова Божьей Матери.
  Ездили с Борисом М. на Смоленское кладбище к святой блаженной Ксении.
  Борис всё ещё работает в Смольном, но уже присматривает себе другое место…
  — Что же будет дальше? — спросил я.
  — Кто же знает… — вздохнул М. — Одно ясно. Нам крупно не повезло, что эта перестройка попала на нашу жизнь.
14 октября 1990 года. Ленинград.
 
ЗАСЛУЖЕННАЯ НАГРАДА
  Везёт всё-таки нашей стране на министров иностранных дел…
  Столько лет грузин Э.А. Шеварднадзе наши иностранные дела вёл, а теперь вот, когда даже Башкортостан о своём государственном суверенитете заявил, назначили министром иностранных дел России  уроженца Брюсселя Андрея Владимировича Козырева.
  И как-то так сошлось, что на следующий день Мосгорсуд за «разжигание национальной розни» и за «погром», выразившийся в разбитых очках Анатолия Курчаткина, осудил на два года лишения свободы К.В. Смирнова-Осташвили1 .
  Зато, наконец-то, присудили М.С. Горбачеву   Нобелевскую премию мира.
  Что ж…  Михаил Сергеевич и перед США, и перед НАТО заслужил эту награду.
15 октября 1990 года. Ленинград.
 
ЗАХВАТ «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЫ»
  О предстоящем захвате собственности говорят уже давно, но почему-то начался этот захват у нас, в Союзе писателей.
  Из секретариата Союза писателей СССР обзванивают писателей с просьбой прореагировать на захват «Литературной газеты» Ф.М. Бурлацким. Телеграмму-протест в секретариат СП СССР на имя В.В. Карпова я отправил, но возмущение осталось.
  И возмущает даже не сам факт захвата «Литературной газеты», а та откровенная наглость, с которой было проделано это. Ведь Ф.М. Бурлацкий — член Верховного Совета СССР, и значит, он готовил, обсуждал и принимал Закон о печати, с помощью лазейки в котором бесстыдно присвоил себе «Литературную газету».
  Наши парламентарии по любому поводу ссылаются на опыт США.
  А вот интересно, что стало бы с американским конгрессменом, который, проголосовав за какой-то закон, в тот же день воспользовался бы лазейкой, оставленной в этом законе для присвоения чужой собственности?
  Но тут США нашим депутатам не указ.
  Наши депутаты на такие пустяки не обращают внимания.
16 октября 1990 года. Ленинград.
 
СВЯТОЙ КАМЕНЬ
  Ездили с  Николаем Тамби  за грибами в деревню Ужовка на Плюссе.
  Тут всё как в России…
  Если по карте смотреть, рядом деревня, но добираться до нее дольше и  труднее, чем до Японии...
  Целый день мы ехали на машине, и целый день наблюдал я, как, приближаясь к Ужовке, простоватее становится лицо Коли, а в речи всё чаще мелькают деревенские словечки...
  И всю ночь, проведённую потом — снесло мост! — на берегу Плюссы, Николай рассказывал то о соме, поселившемся под обрывистым берегом, то об Илье Пророке, бросающем в Ильин день льдинки в Плюссу, то о русалках, которые до сих пор, говорят, водятся в этих местах…
  Он рассказывал о папоротнике, что распускается в купальскую ночь, и лицо его словно бы светилось из полутьмы отвоёванной у глухой октябрьской ночи светом костра...
  В тёмном небе не видно было, как сгущаются тучи, и только заморосивший холодный дождик загнал нас в машину…
  Но и в тесном, вывезенном из городской сутолоки пространстве, не погасло воодушевление, не оборвалась таинственная связь с шорохом листьев, с плещущейся рядом темнотой...
  До утра сидели мы возле дороги, пропадающей в плещущейся темноте, и переправились только на рассвете, когда проступила из сумерек вздувшаяся вода, когда потянулся со станции Добручи народ.
  Машину Николай оставил  в кустах у большого валуна...
  — Не украдут? — спросил я.
  — Не должны… — ответил Николай. — Это святой камень. Здесь всегда машины оставляют…
19 октября 1990 года. Ужовка.
СКРИП ЖУРАВЛЯ
НАД КОЛОДЦЕМ
  Главное ощущение  от Ужовки,— очень целостный образ Родины…
  И раздувшаяся от непогоды Плюсса, и чернеющие на берегу баньки, и сквозящий щелями бескрыший колхозный сарай, и часовня с обломанным над макушкой крестом, и, конечно, наша избушка в ночь снегопада, словно бы превратившаяся в рождественскую открытку,— всё это, хотя и видел я в первый раз, было родным, близким, любимым...
  И щемило сердце от беспомощности здешней жизни, не защищена была она ни от трактора, размоловшего в непролазную топь просёлок, выбегающий в заросшее ёлками поле, ни от лихого человека. Как раз перед нами приезжали сюда городские охотники и от скуки перестреляли аистов, уже собирающихся к отлёту...
  И не постигнуть было, как живёт тут народ и отчего еще живёт он здесь.
  Дороги нет, телефона нет, и, конечно, ни магазина, ни медпункта — живи, как знаешь...
  Но ведь живут…
  А — главное! — в этой беспомощности, униженности, забытости было какое-то величие и таинственная сила. И, ужасаясь здешнему быту, одновременно завидовал я живущим тут.
  Запомнился вечер в избе у Колиных родственников, где мы ночевали первую ночь…
   Было тихо, только из-за цветастой занавески доносился шепот хозяйки, бабки Клаши, ругающейся на своего шестилетнего, не желающего засыпать внука.
  — Не шуми! — грозилась она. — Не то тая старуха, что за стеной живет, услышит.
  — А разве, баба, у нас есть соседка?
  — Дак из лесу приходит ведь... — отвечала бабка Клаша, и такая убеждённость звучала в её словах, что сразу притих расшалившийся внук.
  И вот — стало тихо, только ветер шумел на сарае, только где-то вдалеке жалобно поскрипывал журавель над колодцем...
20 октября 1990 года. Ужовка.
 
ГИБЕЛЬНАЯ СУЕТА
  Еще две недели назад Б.Н. Ельцин объявил, что Россия самостоятельно будет проводить реформы по программе «500 дней».
  А вчера объявили о введении коммерческого курса рубля.
  И хотя вроде бы так и должно быть, но всё равно новости обрушиваются на тебя, как камни с неба, вызывая какую-то панику…
  А сегодня я задумался, ну отчего же такое волнение во мне по поводу рынка? Ну не в том ведь дело, что не смогу приспособиться к новой жизни…
  Нет… Просто, может быть, и жить осталось немного, так уж надо жить достойно…Как часто мы (я!) забываем об этом. И слишком недостойно начинаем вдруг суетиться…
2 ноября 1990 года. Ленинград.
 
СОРОК ДНЕЙ ВОЕННО-МОРСКОЙ КРЫШЕ
  Сломал палец, когда ездили на Плюссу. Сегодня сняли гипс. Оказалось, что палец сросся неправильно и теперь надо делать операцию.
  Еще сегодня сорок дней, как убили соседа Алешу.
  Постепенно из разговоров Наташи, которая, похоже, в основном сама и ведёт следствие, становятся ясными подробности трагедии.
  Когда вооруженный китайскими палками Алексей пришел на разборку, уголовник, крышевавший на уголке спекулянтов, не стал соревноваться с ним в приёмах китайского боя.
  Просто достал нож и воткнул его в Алешу.
  Вот так просто и без затей разобрался он с молоденьким, не нюхавшим ещё уголовщины курсантом.
  Приятелям Алеши только и осталось вызвать «скорую».
  — Зачем он пошел туда? — спросил я, вспоминая, как за несколько часов до гибели, так и не смог отговорить Алешу от роковой затеи.
  — Он девочку свою пошел защищать… — сказала Наташа. — Бандит этот обижал её. Она мне рассказывала…
  — А девочка не рассказывала, чего там, на уголке, делала?
  — Ну она подрабатывала… У нее брат больной, лечить надо… Вот она и ходила туда водку продавать.
  Я не стал говорить, что Алеша собирался заняться на уголке тем же самым, что и убивший его уголовник, и если бы удалось «военно-морской» крыше подмять под себя «уголок», Алёша бы и сам превратился в такого же бандита, как и его убийца …
  Но как было объяснять это соседке?
  А главное — зачем?
  С фотографии в траурной рамке смотрел на нас юный курсант, который погиб, спасая от бандитов свою девочку…
11 ноября 1990 года. Ленинград.
 
КОНСУЛЬТАЦИЯ
  Закончил сегодня  рассказ «Хряки» и пошел в Военно-медицинскую академию консультироваться по поводу мизинца.
  В Военно-медицинской академии хирург долго задумчиво смотрел на мой неправильно сросшийся палец, не прикасаясь к нему...
  — Увы… — наконец, объявил он. — Пианистом вам уже не стать…
  — Так я вроде и не собирался…
  — Ну, а тогда и беспокоиться нечего. Можно и с таким мизинцем жить… Чтобы стрелять, указательный палец беречь надо.
  — Стрелять я тоже не собираюсь! — сварливо сказал я.
  — А это не важно, что вы собираетесь… Если соберутся стрелять, не будут спрашивать, чего вы собираетесь делать…
15 ноября 1990 года. Ленинград.
 
НАДО УСПЕТЬ ДОСТАТЬ
  Три дня назад Внеочередной съезд народных депутатов РСФСР начался вместо гимна исполнением «Патриотической песни» М.И. Глинки. А сегодня двуглавый орёл стал Государственным гербом Российской Федерации.
  Не в добрый час поднялся он на крыло над нашей страной.
  Впервые после войны вводят продовольственные карточки.
  Помню, когда-то давно говорили у нас: «Да… Надо будет купить…»
  Потом наступил застой и стали говорить: «Надо достать»….
  Теперь перестройка. Горбачев о преобразованиях говорит, и разговор тоже перестроечный.
  — Надо успеть достать… — говорят.
30 ноября 1990 года.  Переделкино.
 
СОН О КПСС
  Приснился сон...
  В этом сне я ненавидел КПСС, потому что это не русская партия.
  И вот кто-то мне объясняет, что именно такая нерусская партия и нужна России, если Россия собирается оставаться СССРом.
  — Сделайте русскую партию, и вы увидите, что всё развалится… Удержать СССР от распада способна только КПСС. Никакая другая партия СССР не удержит.
  — Что же такое? — спрашиваю я. — Как же может так быть? Кто же такое сделал?
  — Тот и сделал, кому было нужно так…
  — Дьявол?
  — Не ангелы же… Ленин, Троцкий, Сталин ангелами не были…
8 декабря 1990 года. Переделкино.
 
ПРОДУКТОВЫЕ КАРТОЧКИ
  В каком-то учебнике по советской журналистике я прочитал, что образцовой информацией можно считать заметку, помещенную в советских газетах, где говорилось, что такого-то числа в Туле закрылась последняя биржа труда.
  Дальше объяснялось, что тут очень мало слов, только голый факт, но как много созидательного, жизнеутверждающего — закончилась безработица! — пафоса в этом факте!
  Помню, меня очень восхитила эта информация и, работая в газете, я мечтал написать что-нибудь похожее, и вот полтора десятилетия спустя мечта моя исполнилась.
  Сегодня Марина получила продовольственные карточки…
  Больше тут ничего не надо добавлять.
  Всю сорокалетнюю жизнь прожил я без карточек и вот сподобился.
  Эта информация тоже может быть помещена в учебник демократической журналистики, только ведь у  этой журналистики свои понятия об образцах.
  Во всяком случае, объективность — явно не демократический критерий.
18 декабря 1990 года. Петербург.
 
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ ГОДА
  Доделал второй очерк из цикла «Игрушки русских императоров»…
  Произошло второе обретение мощей преподобного Серафима Саровского. Их отыскали на чердаке  Казанского собора, где находится сейчас Ленинградский музей религии и атеизма…
  Инфарктом миокарда у Н.И. Рыжкова закончился четвертый Съезд народных депутатов СССР…
  Учрежден пост вице-президента СССР. Повторным голосованием избран вице-президент СССР — Геннадий Иванович Янаев…
  Ну а М.С. Горбачев получил чрезвычайные полномочия…
  Еще по ходатайству Патриарха Московского и всея Руси Алексия II Верховный Совет РСФСР объявил 7 января — Рождество Христово — нерабочим днем.
28 декабря 1990 года. Петербург.

Николай КОНЯЕВ

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: