slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Дом, где собираются корифеи

Центральный дом работников искусстваЦентральному дому работников искусств исполнилось девяносто лет. Это самый старый и, на мой взгляд, на нынешний день самый популярный творческий дом в Москве, который все годы достойно жил, работал, боролся за право существовать в мутную ельцинскую пору, обязательно принимал участие в самых заметных городских праздниках. В частности, в днях города.
Зародилась эта традиция давно. В московских районах я помню выступления тридцатипятилетней давности на самых разных городских площадках, принимали в них участие мои друзья актеры, музыканты, литераторы. И сам я выступал не раз, и называлось это днями районов — скажем, Тушинского или Сокольнического, либо Краснопресненского, а потом дело пошло на укрупнение (народ разобрался, что такое хорошо, а что такое плохо), и сейчас каждый год в начале сентября в городе проходит праздник.
Впрочем, если разобраться потщательнее, традиция эта родилась еще раньше — семьдесят лет назад, в задымленном, пороховом 1941 году. Немцы тогда рвались к Москве, бои на западе от столицы шли тяжеленные, вот тогда и родилась идея — сейчас уже и не вспомнить имени того, кто был её автором — собрать группу актёров, певцов, писателей, художников и послать на фронт — выступать перед бойцами.
Известно только, что родилась эта идея в Центральном доме работников искусств. ЦДРИ впоследствии стал своеобразным штабом поездок групп творческой интеллигенции на фронт. По-разному складывались судьбы выездных групп. Были поездки очень трагические, с погибшими актёрами, были счастливые, были не очень счастливые — всякие, словом. Не было только лёгких поездок.
Замечу только, что в годы войны творческие группы ЦДРИ дали более 17 тысяч выступлений на фронте. Случалось, актёры, музыканты, писатели выступали и под пулями, и под осколками, и под бомбами, и при взрывах артиллерийских снарядов. Всё это было, было, было, и это былое — наша история. История Москвы.
С тех пор утекло много воды...
Вообще на традиционных встречах мастеров со зрителями, слушателями, читателями всегда — и это уже стало традицией — рождались всякие «сюрпризы». Иногда очень смешные. И чего только тут ни случалось. Ну вот, такая вот история, например.
Знаменитый композитор Никита Богословский, «свой человек» в ЦДРИ, между прочим, любил выступать в паре со своим близким приятелем, таким же известным композитором... пожалуй, все-таки не буду называть его фамилию, поскольку учинённый розыгрыш был чересчур лихим. Сообщу лишь ласковое домашнее прозвище этого музыканта — Гроссбух...
Программа, с которой они выступали на встречах, была построена так, что один вёл целиком первое отделение, второй — другое, тоже целиком. Равнодушных зрителей на тех концертах не было — все оставались довольными. Пока один отрабатывал своё отделение, второму ничего не оставалось, как слушать коллегу. Так что изучили назубок репертуар друг друга, «любимые» словечки, манеру держаться, даже паузы, намеки между строками и тому подобное.
Иногда им приходилось выступать одновременно в двух местах. Один вёл свое отделение в одном клубе, второй — в другом, а в антракте на такси менялись местами.
И вот Богословский поехал в дом культуры фабрики, выпускавшей ботинки (я там в ту пору работал, рисовал модели башмаков), Гроссбух — в клуб дорожников. Вышел Никита Владимирович на сцену у обувщиков и произнёс звучно:
— Здравствуйте! Я композитор...— и назвал фамилию своего приятеля. Зал зааплодировал: песни Гроссбуха знали и любили. А Богословский про­должал:
— Родился я в небольшом донбасском посёлке, с тринадцати лет работал в шахте — вначале в наземном хозяйстве, потом — в лаве...
Зал вновь зааплодировал — рабочие биографии ценились высоко. Дальше Богословский перешёл к исполнению песен своего приятеля.
— Я написал песню «Ах ты степь, моя степь, степь привольная...». Вы её знаете по популярному фильму... — он назвал фильм, сыграл на пианино и спел песню.
Потом точно так же исполнил по-гроссбуховски ещё полтора десятка песен. Провожали его такой овацией, что любая сегодняшняя поп-звезда позавидовала бы. В антракте, уезжая, перемолвился парой слов с примчавшимся Гроссбухом: все, мол, в порядке, можешь выступать.
— Здравствуйте! — громко сказал, выйдя на сцену, Гроссбух, — я компо­зитор...
Он назвал себя. Привычные аплодисменты почему-то не прозвучали. И чем дальше Гроссбух рассказывал о себе, тем больше в зале нависала какая-то угрюмая тишина. Публика ведь уже слышала те же слова в той же интонации, слышала те же песни, но в исполнении Богословского.
Стал нарастать шум, раздался смех. Через несколько минут в зале начало твориться чёрт знает что, а ещё через несколько минут выступление Гроссбуха закончилось...
Больше Гроссбух и Никита Богословский вместе не выступали, хотя Бо­гословский и извинился перед приятелем, но характер у него был такой, что в любую минуту он мог устроить какой-нибудь сногсшибательный розыгрыш в духе «фи!», как он говорил. Вот и такое случалось.
Праздники проходят, впечатление от них всегда остается светлое. А в память западают только отдельные эпизоды, такие, как история Гроссбуха с Богословским. И когда, много лет спустя, участники будут вспоминать былое, то будут вспоминать не год, когда это произошло, а совсем иное:
— Это было, когда Богословский разыграл Гроссбуха. Помните?
— Ну как не помнить?
Вот так. Все это действительно хорошо помнится и долго не стирается из памяти. Сейчас такие розыгрыши уже не случаются. Видимо, люди стали другими. А жаль!
 
Валерий ПОВОЛЯЕВ.

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: