Долгая жизнь ядовитого мифа (продолжение)

К истории создания картины И. Репина
«Иван Грозный и сын его Иван. 16 ноября 1581 года»
(Окончание. Начало в №12, 2017)

 

Обратимся к художнику И. Е. Репину и его картине «Иван Грозный и сын его Иван. 16 ноября 1581 года». Несколько слов о художнике. И.Е. Репину было двадцать восемь, когда он закончил «Бурлаков» (1870–1873) и стал в одночасье знаменитым. От «Бурлаков» веяло богатством творческих сил. Было ясно: в русской живописи появился крупный талант.

Вперерыве работы над «Бурлаками» И.Е. Репин писал конкурсную работу «Воскрешение дочери Иаира» (1871), очень близкую по духу и настроению картине А.А. Иванова «Явление Христа народу».
Обе картины, надо сказать, вызвали противоречивые впечатления.
Глашатаем «Бурлаков» выступил В.В. Стасов, дождавшийся, наконец, живописца, который «оставил и последние помыслы о чем-нибудь идеальном в искусстве» и «окунулся с головою во всю глубину народной жизни, народных интересов, народной щемящей действительности»1.

Ректор же Академии художеств Ф. Бруни, почти по тем же причинам, назвал её «величайшей профанацией искусства»2, словно подтверждая слова самого И.Е. Репина: «картиной моей <…> была заинтересована либеральная часть общества, а консервативная её <…> хаяла».
Не менее важно то, что обе картины, на взгляд особо внимательных зрителей, свидетельствовали о некоем раздвоении характера их автора, его внутреннем  споре и духовных поисках.
Воспитанный в соответствии с традициями русской православной семьи (его мать была глубоко верующей и прививала сыну любовь е церкви), он хорошо разбирался в тонкостях религиозного сюжета, религиозной идеи, что подтверждала его дипломная работа, но абсолютно противоположное настроение преобладало в другой картине, где откровенно проглядывал дух бунтарства, протеста против существующего порядка. (Впрочем, он шел против истины. «Какая нелегкая вас дернула писать эту нелепую картину? Вы, должно быть, поляк? — возмущался министр путей сообщения. — Ну, как не стыдно — русский?.. Да ведь этот допотопный способ транспорта мною уже сведен к нулю»3. Искажением сути бурлачества возмущался художник В. Верещагин: «… в моих «Бурлаках» каждую баржу тащило не менее 200–250 человек — целые полки народа, что составляет всю суть дела»4).
Возможно, дух бунтарства и неприятия православной монархии передались художнику через отца-кантониста5, умевшего креститься, но, похоже, не связанного тесно с церковью (торговые дела отнимали все его время).
Отношения с религией у художника, надо сказать, были непростые. Тому свидетельство строки из письма И.Е. Репина к В.В. Стасову от 11 марта 1892 года: «…Да вообще всё христианство — это рабство, это смиренное самоубийство всего, что есть лучшего и самого дорогого и самого высокого в человеке. Это кастрация…»
А чего стоят его высказывания в адрес Ф.М. Достоевского: «… Отдавая полную справедливость его таланту, изобретательности, глубине мысли, я ненавижу его убеждения! Что за архиерейская премудрость! Какое-то застращивание и суживание и без того нашей не широкой и полной предрассудков скучной жизни.
И что это за симпатия к монастырям («Братья Карамазовы»). «От них-де выдет спасение русской земли!!? И за что это грязное обвинение интеллигенции? И эта грубая ненависть к полякам, доморощенное мнение об отживших якобы тлетворностях Запада и это поповское прославление православия… и многое в этом роде противно мне, как сам Катков… А как упивается этим Москва! Да и петербуржцы наши сильно поют в этот унисон – авторитет пишет: как сметь другое думать!.. Ах, к моему огорчению, я так разошелся с некоторыми своими друзьями в убеждениях, что почти остался один. И более чем когда-нибудь верю только в интеллигенцию, только в свежие влияния Запада (да не Востока же в самом деле). В эту жизнь, трепещущую добром, правдой и красотой. А главное, свободой и борьбой против неправды, насилия, эксплуатации и всех предрассудков…»6
«Стасов делал все возможное, чтобы поднять Репина, — вспоминал скульптор И. Гинзбург, — повысить его кругозор, свести и познакомить его с прогрессивными деятелями культуры.
От такой опеки духовное развитие Репина подвигалось буквально на глазах. Он получил возможность писать портреты выдающихся людей, беседовать с ними, учился у своих новых знакомых, набирался знаний, слушая лекции, посещая и концерты….»
Три года провел Репин за границей – в Италии и во Франции.
Работая по заказу П.М. Третьякова над портретом И.С. Тургенева, Илья Ефимович встречался на квартире писателя с Германом Лопатиным. В 1866 году тот был привлечен по делу Д. Каракозова.
Общение с революционером конечно же привело к новым знакомствам с русскими политическими эмигрантами. Вскоре И.Е. Репин устанавливает дружеские связи со многими из них.
Оказавшись в 1883 году вместе с В.В. Стасовым в Париже, он не пропустит ни одного собрания у социалистов. А 5 (17) июля 1889 г. вместе со Стасовым, Г.В. Плехановым и П.П. Лавровым он присутствовал на первом учредительном конгрессе II Интернационала.
Но мы забежали вперед.
Картина «Иван Грозный и сын его Иван. 16 ноября 1581 года» впервые была представлена зрителю на передвижной выставке 1885 года. Сенсация была невероятной, такого, пожалуй, на выставке еще не видели. Одна из дам упала в обморок прямо перед картиной.
Отношение к картине оказалось далеко неоднозначным. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев, 10 февраля 1885 года, сообщал в  докладе государю Александру Третьему: «Стали присылать мне с разных сторон письма с указанием на то, что на передвижной выставке выставлена картина, оскорбляющая у многих нравственное чувство: Иоанн Грозный с убитым сыном.
Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на неё без отвращения. Слышно, что Ваше величество намерены посетить выставку на  днях и, конечно, сами увидите эту картину (пометка Александра Третьего на полях: «завтра»).
Удивительное ныне художество без малейших идеалов, только с чувством голого реализма и с тенденцией критики и обличения. Прежние картины того же художника Репина отличались этой наклонностью и были противны. А эта картина просто отвратительна. Трудно и понять, какой мыслью задается художник, рассказывая во всей реальности именно такие моменты. И к чему тут Иоанн Грозный? Кроме тенденции известного рода, не приберешь другого мотива. Нельзя назвать картину исторической, так как этот момент и всей своей обстановкой чисто фантастический, а не исторический.
Есть и портрет самого художника на выставке, черты лица его объясняют, что вынуждает его выбирать и рассказывать такие сюжеты…»
16 февраля И.Н. Крамской представлялся государю императору Александру III по поводу образов картин для копенгагенской церкви и оказался свидетелем следующей сцены. После чрезвычайно милостивого разговора государь и императрица, простившись, удалились. Когда они были уже в дверях, гофмаршал В.В. Зиновьев стал догонять их, говоря: «Ваше Величество! Вы едете сейчас на выставку, увидите там картину Репина «Иван Грозный»… Вы увидите эту ужасную, отвратительную картину… Ваше Величество, это невозможная картина, её нельзя позволять выставлять… Это отвратительно! Это ужас что такое… и Третьяков её уже купил». Государь стоял, повернувшись в дверях, и молча смотрел вниз. При последних словах взглянул на Крамского и спросил: «Что эта картина поедет в путешествия? И как это у вас делается?» Выслушав ответ, государь, как бы неохотно, медленно произнес: «Я не желал бы, чтобы эта картина была отправлена в провинцию». Поклонился еще раз и ушел7.
Картину пришлось убрать с выставки и отправить её владельцу, П.М. Третьякову, но в его галерее она была выставлена лишь много времени спустя.
«Иногда в зале дома, а иногда в галерее стояла только что приобретенная Павлом Михайловичем новая картина, покрытая белой простыней, — вспоминала М.Н. Морозова. – Однажды, когда мы находились в галерее, Павел Михайлович подозвал нас и открыл простыню, покрывавшую картину, и показал нам её. Мы онемели от ужаса: это был Иван Грозный, убивший сына, работы Репина. Впечатление было страшное, но отталкивающее. Потом эту картину повесили в маленькой комнатке, примыкавшей к большому залу, и перед ней положили персидский ковер, который был как бы продолжением ковра, изображенного на картине, и, казалось, сливался с ним. Казалось, что убитый сын Грозного лежал на полу комнаты, и мы с ужасом стремглав пробегали мимо, стараясь не смотреть на картину».
Искусствоведы рассказывают, картина И.Е. Репина была создана под впечатлением программной симфонии Н.А. Римского-Корсакова «Антар», вернее второй её части под названием «Сладость и месть».
В недатированном черновом отрывке И.Е. Репина, хранившемся в Научно-библиографическом архиве Академии художеств и опубликованном только в 1956 году, есть следующие строки: «…Впервые пришла мне в голову мысль писать картину — трагический эпизод из жизни Ивана Четвертого — уже в 1882 г. в Москве. Я возвращался с Московской выставки, где был на концерте Римского-Корсакова. Его музыкальная трилогия – любовь, власть и месть – так захватила меня и мне неудержимо захотелось и в живописи  изобразить что-нибудь подобное по силе его музыки».
Из приведенного текста выделим слово месть. Кому и за что хотел отомстить Репин?
Не упустим при этом немаловажную деталь: в одном из интервью, данном впоследствии и разысканном писателем С.В. Фоминым8, художник делает оговорку: вопреки документально известной дате концерта в Москве (15 августа 1882 г.), художник называет другую дату – 1881 г.
Во второй половине февраля 1881 года И.Е. Репин выехал из Москвы в Петербург на открытие передвижной выставки. Она открывалась 1 марта, и именно в этот день на одной из петербургских улиц прогремел взрыв. Неизвестный бросил бомбу в проезжавшую мимо карету, в которой следовал Александр II. Мгновенно по Северной столице разнеслась весть об убийстве государя.
Ученик В.А. Жуковского окончил свой земной век.
«Взрывом прошлого воскресенья был нанесен смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее не только Российской империи, но и всего мира зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским царем и стихиями отрицания и разрушения», — писал современник.
И.Е. Репин возвратился в древнюю столицу, но уже в апреле он снова в Петербурге, успев к казне первомартовцев.
«Ах, какие это были кошмарные времена, сплошной ужас.., — скажет он впоследствии одному из знакомых поэтов. – Я даже помню на груди каждого дощечки с надписью «Цареубийцы». Помню даже серые брюки Желябова, черный капор Перовской…»
К политической подоплеке картины «Иван Грозный и сын его Иван. 16 ноября 1581 года» следует, пожалуй, добавить один существенный штрих.
Ко времени учебы художника в Академии художеств относятся два его эскиза «Видение Иоанна Грозного» и «Митрополит Филипп, изгоняемый Иоанном Грозным из церкви 8 ноября 1568 года».
Последний из эскизов был одобрен советом Академии художеств. Работа над ним датируется 20 мая 1866 года. Напомним, чуть ранее, 4 апреля, Д. Каракозовым было совершено покушение на императора Александра II. Преступника казнили 3 сентября. Репин присутствовал на публичной казни. Он даже сделал рисунок с натуры.
Имя царя Ивана Грозного, возможно, ассоциативно могло связаться с пережитым в этот день.
Таким образом, само противостояние царь/самодержец и революционная борьба против него засели в голове художника давно и, похоже, крепко.
Отношение к царю Иоанну Грозному определилось у художника окончательно. Иначе как мерзавцем он не называл его. «…Да, наконец, и этот мерзавец Иван IV сидит неподвижно, придавленный призраками своих кровавых жертв…», — писал 8 ноября 1881 года И.Е. Репин. В. Стасову, обсуждая скульптуру первого царя, выполненную Антокольским.
О предмете раздумий в то время И.Е. Репина свидетельствует, между прочим, изображение императора Александра II на смертном одре, помещенное художником на стене комнаты в его картине «Не ждали». По времени работа над этим последним полотном совпала с картиной «Иван Грозный и сын его Иван…».
После октябрьского переворота 1917 года Илья Ефимович, беседуя с советскими художниками, приехавшими к нему в усадьбу Пенаты в местечке Куоккала, уже ничего не опасаясь, заявил: «Картина направлена была против монархизма».
Об  этом главном смысле картины у нас говорить не принято.
Помазанник Божий был «разоблачен» Репиным и показан как тиран и сыноубийца.
Такова его месть.
Свою картину Репин называл в частной переписке «Сыноубийца». Третьякову, купившему её, И.Е. Репин в августе 1887 г. советовал её переименовать: «Я думал предложить Вам подписать под картиной «Иван Грозный» так: Трагическая кончина царевича Ивана, сына Ивана Грозного. 1581 г. 16 ноября».
В сознании людей, однако, запечатлелось другое название: «Иван Грозный убивает своего сына».
Прервав ненадолго повествование, скажем, как-то, выйдя из Исторического музея, Репин с Суриковым, направились на Красную площадь. У Спасских ворот, как обычно, шла торговля книгами, открытками, фоторепродукциями.
— Илья Репин! — кричал офеня. — Грозный убивает сына Ивана!
Именно через эту картину миф, созданный в свое время Н.М. Карамзиным, был вброшен в народное сознание, превратившись в неподлежащий сомнению факт русской истории.
Удивительно, созданный великим мастером кисти художественный образ оказал влияние даже на профессиональных историков.
Так, академик М.Н. Тихомиров писал в одной из работ: «Все  знают известную картину Репина: обезумевший отец держит в объятиях обагренного кровью сына. Это Грозный царь, убивший в порыве гнева своего наследника. Но действительность может быть еще страшнее».
А вот академик С.О. Шмидт: «…<царевич>  Иван… был убит Грозным в 1581 г., об этом напоминает знаменитая картина Репина».
Но откуда же все-таки  желание мести у Репина? Где её истоки?
Здесь можно говорить и о влиянии европейских художников, склонных в ту пору к созданиям «картин крови», заполонившим художественные салоны Европы. Такие картины имели большой успех у зрителя.  И пребывая заграницей, Репин не мог этого не отметить.
Но была одна картина, которая вскрывает по сути многое, если не главное в творчестве  художника. Речь идет о картине «Крестный ход в Курской губернии».
В ней, по справедливому замечанию репиноведов, «ничего не осталось от патриархальной непосредственности и добродушия «Крестного хода в дубовом лесу» — предыдущей картины, написанной в благодарную память о детской поре, когда мальчиком, вместе с матерью, принимал он участие в сельском крестном ходе.
Чтобы понять причину случившегося, почему исчезла добрая память о прошлом, стоит упомянуть, на наш взгляд, в первую очередь два имени: отца художника, предки которого, судя по словам самого Ильи Ефимовича, презирали Россию9 и известного критика Стасова, оказавшего немаловажное влияние на сознание талантливого, если не сказать, гениального художника.
Стасов, известный своим радикализмом, был доволен картиной «Крестный ход в Курской губернии» и писал о ней как о новом великом явлении в русском искусстве. Изображение крестного хода, надо сказать, вызвало у него ассоциацию с… буддистской процессией в Индии.
Многие, однако, понимали неправду, лживость, карикатурность, нерусскость всего изображенного на полотне.
«Как можно утверждать, что на картине есть непристрастное изображение русской жизни, — писал в «Новом времени» православный писатель Дмитрий Иванович Стахеев, — когда они в главных своих фигурах есть только лишь одно изобличение, притом несправедливое, сильно преувеличенное… Нет, эта картина не беспристрастное изображение русской жизни, а только изобличение взглядов художника на эту жизнь».
Недоволен был и П.М. Третьяков: «В прежнем «Крестном ходе» была одна единственная фигура — благообразная девушка, и ту Вы уничтожили; мне кажется, было бы очень хорошо на месте бабы с футляром поместить прекрасную молодую девушку, которая бы несла этот футляр с верою и даже восторгом (не забудьте, что это прежний ход, а и теперь они еще есть глубоко верующие); вообще избегните всего карикатурного и проникните все фигуры верою, тогда это будет действительно глубоко русская картина».
Но русской картины не получилось.
О взгляде самого автора на неё можно судить по дневниковой записи К.И. Чуковского (июнь 1913 г.): «И.Е. встал и образными ругательными словами стал отделывать эту сволочь, идущую за иконой. Все кретины, вырождающиеся уроды, хамье — вот по Ламброзо насмешка над человечеством…»10
Так негативно высказываясь о народе, мог ли Репин разделять глубоко его веру в Бога, в царя? Да еще при таких советчиках, как Стасов, который знакомил с нелегальной литературой, самими революционерами и одобрял написание полотен, подобных таким, как «Отказ от исповеди» (1879–1885), «Арест пропагандиста» (1880–1889), «Не ждали» (1884), «Сходка».
Не трудно представить, о каком будущем России мечтали оба. И чтобы закончить тему, скажем, ни  одна русская летопись не упоминает о факте убийства царевича Иоанна отцом. Царевич, как и сам царь Иоанн Васильевич Грозный,  были отравлены.
Проведенное в советское время вскрытие их гробниц, о чем писал антрополог М. Герасимов, показало наличие ртути в останках царя и сына, которое превышало норму в десятки раз.
Известно, 16 января 1913 года на картину было совершено покушение. Иконописец-старообрядец Балашов ударами ножа порезал холст в трех местах. Вязавшие его смотрители слышали его бормотание: «Кровь! К чему кровь! Долой кровь!»
Совпадение этого события с начинающимися в России торжествами по случаю 300-летия Дома Романовых многим казалось совпадением не случайным, как, впрочем, и нам.
Силой гения Репина историческая ложь стала приниматься за истину.
И, думается, стоит ли утверждать в этой лжи сегодняшнего зрителя постоянной экспозицией картины11?

Но это мое личное мнение.

 

Лев АНИСОВ

 

Статья подготовлена и опубликована с использованием средств Фонда содействия развитию гражданского общества и политической системы государства «Народ и политика».

 

1Стасов. В.В. Избранные сочинения. Живопись, скульптура, музыка. 1952. Т. I. C. 239
2Цит. по: Лебедев А.А., Соводовников А.В. В.В. Стасов. М., 1982. С. 128.
3См.: И.Е. Репин. «Далекое близкое». С. 271.
4Цит. по: Лебедев А.К. В.В. Верещагин. Жизнь и творчество. М.,1958. С. 3 9.
5Кантонисты — малолетние и несовершеннолетние сыновья нижних воинских чинов, причисленные к военному ведомству. Часть из них составляли инородцы. – Прим. автора.
6Письмо В.В. Стасову от 16 февраля 1881 г. – Прим. автора.
7См. письмо И.Н. Крамского к А.С. Суворину от 7 марта 1885 г. – Прим. автора.
8См.: С.В. Фомин. Правда о первом русском царе. М., 2010.
9 См. письмо И.Е. Репина к В.В. Стасову из Рима от 4 июня 1873 г. («И. Репин. Избранные письма в двух томах. 1867–1930». М., 1969. С. 67): «…Я чувствую, во мне происходит реакция против симпатий моих предков: как они презирали Россию и любили Италию, так мне противна теперь Италия с её условной до рвоты красотой…»
10 См.: Сергей Фомин. Правда о первом русском царе. М., 2010. С. 66
11 Картина находится в одном из залов Третьяковской галереи. – Прим. автора