Чемоданы Пандорры

  Когда я читал роман Андрея Воронцова «Необъяснимые правила смерти», мне вспомнилась двухстраничная новелла гениального итальянского писателя Дино Буццати. В ней безымянные персонажи, пыхтя, несут вверх по этажам дома атомную бомбу. Открываются двери, высовываются жильцы, спрашивают: куда эту бомбу несут.

— Вверх!
  — А!.. Не на наш этаж, значит?
  Двери равнодушно захлопываются.
  В романе А.Воронцова «Необъяснимые правила смерти» роль атомной бомбы отводится загадочным чемоданам. Их в квартиру одинокого Василия Петровича Колывалова приносят неизвестные гости с Украины и бывший товарищ по писательскому цеху некий Олег Шматько. Как мы потом узнаём, эти чемоданы являются подобием ящика Пандоры. Я сказал «подобием», потому как в греческих мифах лишь раскрытая «шкатулочка» приносит на Землю горе и несчастье. Здесь же, опять пользуясь эллинской лексикой, яблоком раздора служат закрытые на замок баулы. Из-за них происходят кровавые разборки между уголовными авторитетами Москвы. Более того, «углы» (воровская феня) играют роковую роль в жизни главного героя романа. И криминал, и власти (силовики) видят в Колыванове уголовную и даже политически опасную персону. И Колыванов, писатель, а значит выдумщик по натуре, для того чтобы защитить себя от смерти, выглядывающей из разных щелей, ведёт опасную игру и с криминалом, и с властями. В конце концов он соглашается на прямое сотрудничество с Федеральной службой безопасности. И проявляет в том даже талант, чему (смешновато несколько, но бывает ведь) завидует профессионал полковник ФСБ Овечкин.
  Мало что даёт мой скупой, схематичный пересказ фабулы «Правил смерти». Однако смею заметить, что сам сюжет, его динамика держат читателя в постоянном напряжении. Конечно, это свойство детектива. Но ведь к детективному роману можно вполне отнести и «Братьев Карамазовых», и «Преступления и наказание», и некоторые произведения Томаса Манна. Об этом уже говорено-переговорено, писано-переписано…
  И в итоге решено: детектив может оказаться высокохудожественным текстом. Или, если угодно, нормальная, психологически и лексически совершенная проза может быть детективной.
  Кроме Д. Буццати (итальянца), я вспоминал, читая роман «Не-объяснимые правила смерти», и Б.Агеева «Роман с кокаином», и Г.Газданова «Возвращение Будды», и набоковскую прозу. Почему – не знаю. Наверное, оттого что Андрей Воронцов искренен и рельефен.
  Он ироничен не только к героям, заселившим роман, но и к самому себе.
  А это уже характер новой прозы. Смею предположить, что Василий Колыванов в определённой мере альтер эго Андрея Воронцова.
  Те небольшие эпизоды нормальной, «человеческой» жизни, «случайный роман» с Викой, который переходит в любовь, — живы и так наполнены подлинностью чувств, что и Вику, и В. Колыванова видишь въявь.
  Но въявь отчётливо видишь и другое.
  Мастерски описан лунный пейзаж Химкинского водохранилища, Речного порта Москвы. Тут холодно и одиноко. Читал, и меня охватил озноб. В самом деле, холодные мурашки пошли по спине. Что это? Провидческий ледяной квадрат Казимира Малевича? Мало того что порт обезлюдел, автор романа с какой-то отстранённой интонацией сообщает нам, что эти великие реки, Яуза, Волга, доступны лишь иностранцам. Вот те раз, вот тебе фантасмагория, прямо-таки по известной злой прибаутке «Вольга, Вольга, мутер Вольга, Вольга – русская река…» Неужто и тут прошлись «правила смерти»?
  Теперь скажу о главном. Роман Андрея Воронцова – роман-аллегория, роман-предупреждение. Признаки утверждаемого мной – наяву. Я уже говорил об аллегорическом значении чемоданов. А одна из главных героинь — Юлия Безносова. Это ведь – сама смерть в современном прозрачном платье. Здесь эротика выполняет роль косы. Как всякий нормальный читатель, сочувствуешь главному герою и радуешься за Василия Колыванова, так и не переспавшего со смертью, с Юлией Безносовой. Может быть, интуитивно, как это часто бывает, Воронцов и дал ей такое имя — Юлия — юлой танцующей, вворачивающейся в любую, выбранную ей жизнь.
  Аллегоричность романа подтверждают и имена действующих лиц. Вымышленные фамилии: Овечкин, Шпигун (от слова «нашпигует», конечно) здесь чередуются с фамилиями, чрезвычайно похожими на ФИО политической элиты Украины. И здесь же, рядом, фигурируют реальные исторические лица. Допустим, драматург Мишарин. Думаю, что тут – умысел, та самая лесенка, по которой из мира реального можно подняться в мир мифов. И наоборот.
  А Воронцов в романе своём показывает многослойность нашей теперешней жизни. Её крутые повороты, её жёсткий сарказм. Сидишь, пьёшь чаёк, и тебе в чашку вдруг стреканёт осколок мины. Вот ведь как. Гротеск здесь незаметен, потому что органичен. Так уличные «стрелки» криминалитета прозаик расширил до невероятных размеров. Что это, если не предупреждение. Так глобально может быть, так скоро будет. Это и есть необъяснимые правила смерти.
  Если у колумбийского писателя Габриэля Маркеса повесть называется «Хроника необъявленной смерти» (необъявленной, но объяснимой), то «смерть» у Андрея Воронцова необъяснима…Так заявлено…Хм…Но в самом-то деле косая и безносая таится в том месте, где ей «прибыльнее». Что толку косить там, где травы стойки, как стальная проволока, где в одном пучке и Любовь, и Добро, и Вера. Безрезультатно! Только косу затупишь, сломаешь. А вот в подготовленном раздором, злом мире, эх, «Раззудись плечо, размахнись рука»…
  И всё же... всё же, несмотря на кровавую атрибутику романа, в нём много оптимизма. Есть то, что называется натуральной жизнью: творчество прежде всего, дружба, приятельские попойки, житейские анекдоты, любовь чувственная и любовь духовная. Я не считаю нарочитым финал романа с его «сказочным» концом. Нам ведь так не хватает этих хеппи-эндов. Лучше уж к ним тянуть свою душу, чем заглядывать в бездонные и лукавые чемоданы смерти.
  Думаю, что на российских просторах именно такого удалого романа не хватало. Теперь вот, к счастью, он появился. Читая, не оторвёшься. И чувствуешь ведь пользу добра. Всё же надо объяснять заплутавшим читателям, что, кроме Речного вокзала с его лунным ландшафтом, есть ещё пристань в волжском городе Хвалынске.
  И там в тихой заводи, по-прежнему в уютной тине бьёт хвостом сом, и там по старинным улицам мерцают иконописные русские красавицы, коих давным-давно, сто лет назад, запечатлел русский гений Кузьма Петров-Водкин.
  Я его тоже вспомнил, когда торопливо глотал блистательный роман Андрея Воронцова.