«Буйные головушки»

братья наши меньшие

Есть на свете такое место, где голубое небо на горизонте почти касается земли, где поля покрывают её зелёной скатертью, а встающее над густыми лесами солнце улыбается всему живому. В Вологодской губернии на невысоких протяжных холмах стоит хранимое Богом село Верховажье.
В этом селе мне посчастливилось родиться. Храню в сердце каждую улочку, родную школу и наш огромный Успенский собор, в котором служил мой отец — здесь я, попросту говоря, вырос.
В центре села, на Соборной горке, много лет назад и произошла та история, до сих пор умиляющая и укрощающая меня в моменты обиды, гнева и злопамятства.
Исполнилось мне тогда лет, наверное, пять. На территории храма нёс свой нелёгкий крест конь Буян — хозяин дал его в помощь для выполнения тяжёлых работ. Находился Буян возле церкви с раннего утра и до позднего вечера и лишь на ночь возвращался к себе в конюшню. Я любил кататься на нём в телеге, кормить и чистить его.
Однажды, придя утром к храму, увидел, что дружок мой запряжён в телегу и привязан к забору, а рядом обнаружил кучу привезённой для посыпки дорожек мелкой щебёнки. Не то чтобы со зла, так, интереса ради набрал полную горсть камешков и подбросил их вверх. А они вдруг посыпались на Буяна. Коняшка, бедный, не знает, что делать — спереди забор, сзади телега, испуг, глаза огромные...

Понравилось... Ещё раз запустил в воздух несколько пригоршней — все, одна за другой, обрушились на несчастного друга. Конь каждый раз пугался и вырывался из упряжи, но после, смирившись, просто стоял, тяжело дыша, и вздрагивал от каждого моего шага и шороха.
В этот же вечер я, как ни в чём не бывало, пришёл погладить Буяна. Намерился было потрепать его по шее, а он как даст мне своей головой прямо в лоб! Грохнулся тут же на землю, поцарапал колени о камешки, которые сам же сюда бросил... «Ах, ты, — думаю, — лошадь глупая! Я тебя кормлю, глажу, чищу, а ты мне по лбу своим пустым «котлом»!!! Ты не лошадь — ты свинья!» А на душе-то скверно — понимаю, что виноват.
С тех пор много раз пытался к нему подлизаться — и так, и сяк, и эдак. Куда там. Как увидит меня Буян, так и начнет копытом бить да фыркать, и близко к себе не подпускал.
* * *
Через десяток лет оказался я снова в родных краях и зашёл проведать старого друга. Конь гулял возле конюшни в сколоченном из досок загоне. Пробрался я к нему через обнаруженный случайно лаз. И...
Буян узнал меня. Несмотря на то, что прошло столько времени, что я вырос и изменился. И расстояние между нами почти в сто метров не помешало! Он бросился в мою сторону с неимоверной скоростью. Едва успел отскочить. Озверевший конь врезался в забор, но тут же, повернувшись, снова кинулся на меня, встав на дыбы. Вновь чудом увернулся, отпрыгнул в сторону. Но вот же беда — запнулся и упал на радость противнику. Конь принялся топтать меня так, что еле изворачиваясь и укрывая голову от копыт, я понял, как же хорошо жить на белом свете! Резкий кувырок из последних сил, и я протиснулся меж досок за забор. А потом ещё долго приходил в себя. И злился страшно. «Вонючий конь! Молодца, казака, который тысячу таких «ишаков» видал, вот так просто втоптать в грязь! Да шоб ты подавился своим гнилым сеном! Всё равно будешь ходить подо мной, как кроткая овечка!» Гордый был в свои 15 лет, ну, просто до смешного.
Через два дня, как ни в чём не бывало, пришёл к хозяину теперь уже просто кровного своего врага и попросил у него запрячь «лошадку» — мол, давно не ездил, соскучился. Он выполнил просьбу, и началась у нас с Буяном настоящая война!
Около часа не мог вскочить в седло. Конь бился со мной, как с ровней. Я же оборонялся специально изготовленной плетью и нападал — в надежде перехитрить его, запрыгнуть, наконец — ведь это девяносто процентов победы!
И вот я на коне! На лице и руках кровь, а боли в азарте не чувствую. И понёс меня родимый ударять боками своими о стенки забора — штаны в клочья, ноги разодраны, однако в седле! Долго он пытался стряхнуть с себя ненавистную ношу, но тщетно — я сидел на нём словно клещ, мечтая покорить Буяна и тем самым расквитаться за прежние обиды.
После всех своих трюков, укусов и прыжков конь просто шмякнулся на спину... Прекрасно понимал, что там сижу я. Милостью Божией, невероятным чудом успел выдернуть ноги из стремян и не оказаться под его тушей. Еле удрать успел с этого поля боя, так и не покорив оскорблённого Буяна.
* * *
Прошло ещё три года. Снова приехал в родное село из монастыря в гости — повидать друзей и близких. Провёл там два дня, а на третий решил сходить на родную улочку Прибрежную. Неподалеку от бывшего моего дома обитал и постаревший уже Буян. Навестил конюшню, где стоял он в стойле — больной, дряхлый и седой... Увидев меня, конь ожил, встрепенулся, вскочил на дыбы, и глаза его сделались похожими на раскалённый уголь — совершенно красными.
Но годы в монастыре не прошли зря... В душе не вспыхнуло ни азарта, ни гордости, ни иных дурных чувств, толкавших много лет назад на верную смерть. Подошел к нему в упор, обхватил за шею и прижался к лошадиной голове. Строптивец вырывался, но я шепнул в горячее ухо: «Буян, прекрати!» И он замер. Ещё увереннее обнял его голову и сказал без особых каких-то нежностей, а просто уверенно, по-доброму, по-мужски: «Ну, прости ты меня — за то, что камнями швырял, ведь совсем малой был, глупый. Что же теперь — воевать нам всю жизнь? Давай мириться!»
Произошло чудо. Конь посмотрел плачущими старческими глазами и перестал фыркать... Потом сам наклонил голову и прижал её к моей груди...
Сердце ликовало от радости. Накинув уздечку, вывел Буяна из стойла и крикнул: «Ну, Буяныч, рванём кружочек!» Запрыгнул на него в этот раз без седла (что очень опасно, даже если под тобою смирная лошадка) и вновь помчал он меня прямо на забор... «Приехали...» — лишь мелькнуло на мгновение в голове...
Но старый седой конь сиганул через двухметровую изгородь словно птица. И помчались мы во всю прыть в наше общее прошлое, в моё далёкое драгоценное детство — в поле, изрытое кротовыми норками, где навсегда остался рваный резиновый мяч и потерянная мной любимая папина удочка...
Конь летел словно ястреб... Лихой прыжок через ограду, неожиданные скорость и удаль — всё это для него было важно. Он говорил как будто: «Не потому не растоптал тебя, что немощен и стар, а потому, что простил и примирился с тобой». Недолго казаковали мы в чистом полюшке, но успел я за то время вернуться в детство, наполниться ребячьей радостью. Окунулся в юные годы и старик-Буян, ведь на тот момент, когда я, пятилетний, бросал в него камушки, ему самому было лишь четыре с половиной года.
Произошло наше чудесное примирение не взирая на то, что кони, слоны и киты считаются самыми злопамятными существами на земле. Об этом свидетельствует множество историй, отражённых в книгах и фильмах. Но даже самое непримиримое существо на земле не в силах устоять перед искренним покаянием. Тем более человек...

Дионисий ОСИПОВ.
Костромская обл.,
Шарья.