Безвинные жертвы власти тьмы. Драма ЛьваТолстого на сцене Малого театра

Из признаний создателя этого шедевра мировой драматургии и воспоминаний его современников известно, что пьеса «Власть тьмы» была навеяна подлинным, потрясшим воображение русского общества в начале 80-х годов позапрошлого века происшествием — убиением крестьянином Тульской губернии младенца, прижитого им от падчерицы. Глубоко поразила эта история и яснополянского художника и мыслителя: в окружном суде он знакомится с уголовным делом раскаявшегося детоубийцы, посещает его в тюремной камере незадолго до отправки того на каторгу.

 

 

Но русский гений взглянул на эту уголовную историю го-раздо шире и глубже, распахнул на её основе перед читателем и зрителем с обжигающей художественной правдой потрясающее полотно патриархальной крестьянской, мужицкой Руси с накопившейся в ней веками крепостнического бесправия и гнета беспросветной тьмой, забитостью, убожеством, дремучим невежеством, мерзостью, необузданностью и дикостью нравов. На все это наслоилось ещё и проникновение в деревню новых, буржуазных отношений с их властью денег.

В драме жизнь русской деревни изображалась с такой беспощадной «правдой-маткой», что её запретили ставить на сцене. Мало того, пьесу, уже напечатанную дотоле огромным тиражом в виде народного издания, было запрещено продавать на улицах и площадях, в публичных местах.

Какие же мотивы побудили художественного руководителя Малого театра Ю.М. Соломина вновь поставить сложнейшую для воплощения на сцене, мрачную и жуткую «Власть тьмы» (кстати, он же и её режиссер-постановщик), изображающую, казалось бы, давно забытую жизнь русской деревни более чем 120 лет назад? Думается, выбор определило прежде всего удивительное созвучие драмы нашей современной жизни.

Это третье обращение Малого театра к «Власти тьмы», последнее состоялось более полувека назад. Показанная в самом конце минувшего года премьера спектакля стала по сути первым самым крупным и, возможно, останется наиболее значимым событием, приуроченным к 180-летию со дня рождения классика мировой литературы, которое исполняется в нынешнем, 2008-м.

Соломинский спектакль от начала до конца проведён с верностью толстовским творческим принципам, с беспощадным реализмом, высочайшим накалом страстей, стремительностью и динамизмом действия, изобретательностью и подлинным мастерством. Всем действом на сцене, его участниками-актерами движет культ и всемогущая власть денег, побуждающая людей во имя обладания ими идти на любые, самые ужасные преступления. Она превращает многих действующих лиц спектакля одновременно в конечном счёте и в детищ этой страшной власти тьмы, и в её жертв. Это относится и к стареющему зажиточному крестьянину Петру, то и дело перепрятывающему всякий раз в новое место деньги от алчных охотников за ними, и его неверной молодой жене-щеголихе Анисье. Касается это и работника Никиты, который отправится на каторгу за совершённое ради сытой жизни детоубийство, и соблазнённой им падчерицы Акулины, и рождённого от их связи невинного младенца, который, едва появившись на свет, уже стал помехой и его надо было свести со свету ради материального расчёта.

В спектакле явственно ощущаются дух, колорит, характер и своеобразие изображаемой в нем эпохи. Это достигается не только внешним эффектом, но перво-наперво созданием на сцене актёрами путем глубокого внутреннего перевоплощения образов подлинных мужиков и баб толстовского времени с их духовным миром, в котором сочетаются тёмное и светлое, гуманное и бесчеловечное. Наконец, живой народной речью персонажей, вызвавшей у В.В. Стасова восторженное: «А какой язык — этому и названия нет». Речь актёров буквально фонтанирует пословицами и поговорками, сверкает подлинными жемчужинами фольклора. Стремясь сохранить до мельчайших подробностей правдивость пьесы, создатели спектакля тщательно отработали все детали его оформления: костюмы, освещение, звуковое, музыкальное и хореографическое сопровождение, реквизиты и декорации. Замечательно воспроизведена, в частности, внутренняя обстановка крестьянской избы, где происходит действие, с её полатями, прялкой, тяжеленными коваными сундуками и прочими деталями старого крестьянского быта — такое увидишь разве что в редких музеях. Скажем доброе слово и о тех, кого почему-то незаслуженно обходят своим вниманием рецензенты, — изготовителях декораций, костюмов и других реквизитов.

Удачен подбор актёров на роли персонажей драмы. В спектакле заняты как опытные мастера сцены, так и начинающие. Они не просто играют с полной самоотдачей, а будто живут на сцене. Их игра часто заставляет зрителя забыть, что это не литературные персонажи, воплощённые на сцене, перед ним живые русские мужики и бабы с их добросердечием, чуткостью, наивностью, отзывчивостью и в то же время бесчеловечностью и жестокостью, суевериями и предрассудками, порожденными властью тьмы.

Точно и тонко воплощает на сцене толстовскую Матрёну — мать детоубийцы Никиты, сущую дьяволицу в женском облике, народная артистка России Ирина Муравьева. Этот персонаж в спектакле стержневой и является, несомненно, главной движущей силой сценического действа. Именно Матрёна, эта, пожалуй, самая яркая выразительница и само воплощение власти тьмы, заваривает руками других персонажей всю эту кровавую «кашу»: и отравление богатого крестьянина Петра, и удушение новорождённого ради эгоистического материального расчёта. Переодетая в тулуп крестьянки позапрошлого века, закутанная почти по глаза платком, с котомкой в одной и деревянным посохом в другой руке, Муравьева создает весьма выразительный, осязаемый, правдивый образ подлинного исчадия мира зла, злодея, шагающего безжалостно через трупы к намеченной преступной цели. Идёт к ней расчётливо, твёрдо, неуклонно, планомерно и обдуманно, не гнушаясь в средствах, без угрызений совести, без колебаний в отличие от Анисьи и Никиты — непосредственных исполнителей её чёрных замыслов.

Удачно перевоплотился в весьма сложный образ Никиты молодой актёр А.Е. Фаддеев. В первых действиях он изображает на сцене этакого пустого, легкомысленного щеголя, лентяя, бабника, отвергающего ради выгодной женитьбы на жене своего хозяина Анисье преданнейшую любовь девчонки-сиротки Марины — её роль великолепно играет тоже молодая артистка Л.В. Ещенко. Став обладателем денег богатой вдовы, Никита предается пьяному разгулу, вступает в греховную любовную связь с падчерицей. Но вскоре наступает отрезвление. Осознавая никчемность своего жалкого существования, лишённого смысла и цели, ощущая духовную пустоту, гнетущую власть тьмы, плачущий, пьяный Никита в конце третьего действия в отчаянии и исступлении восклицает: «Ох, скучно мне, как скучно!» И в этот крик изболевшейся души артист вкладывает столько неподдельной тоски и муки, отчаяния, что зрительский зал взрывается аплодисментами. Совсем иным, прозревшим, предстает перед зрителем Никита в исполнении Фаддеева в заключительных действиях спектакля. Совершив под напором своей властной мамаши Матрёны тягчайший грех – убийство собственного ребенка, он берёт всю вину за это на себя, искренне раскаивается: «Сидел на нём… душил… а в нем косточки хрустели… Прости меня, мир православный!»

Полнокровно и верно, в точности с характером толстовского персонажа, создает образ косноязычного, набожного Акима Чиликина, несущий философско-нравственную нагрузку, народный артист России А.С. Кудинович. Изображаемому им персонажу чужда погоня за деньгами, он гневно отвергает десятирублёвую подачку от сына Никиты, бросая ему укоризненное: «Ты в богатстве, таё, как в сетях. В сетях ты, значит. Ах, Микишка, душа надобна!» Однако логика драматического, сценического действия обнаруживает, что призыв Акима к совести, нравственному самоусовершенствованию людей в ожесточившемся царстве тьмы не более чем иллюзия. Аким и Митрич, роль которого исполняет отмеченный столь же высоким титулом артист А.С. Потапов, ведут в третьем действии под свист метели, разыгравшейся за дверью избы, диалог на доступные их пониманию общественные, философские, религиозные темы, размышляют о развращающем влиянии на человека нажитого неправедным путем богатства. Диалог, а искусство его ведения – главнейшее в театральном действе, получился у обоих актёров столь выразительным и впечатляющим, что эта сцена заканчивается под горячие аплодисменты публики. Интересные, запоминающиеся роли создают на сцене также заслуженный артист России Вл. Б. Носик (Петр), И.В. Иванова (Анисья), Е.М. Базарова (Акулина), артисты, выступающие в массовых сценах.

С потрясающей силой поставлено режиссёром и сыграно актерами четвёртое действие драмы, в котором за сценой совершается умерщвление невинного малютки. Сценическое действие достигает здесь наивысшего драматизма, накала страстей и чувств.

Развернувшееся на сцене действо наводит думающего зрителя на тягостные раздумья и о жестокости, безжалостности и безнравственности нашего общества, о судьбе разрушенной, деградирующей на глазах российской деревни, захлестнувшем страну вале преступности, об отношении к детям, на чем всегда проверяется человечность любого общества.

Весьма показательно, что именно в устах кристально чистого ребенка – десятилетней Анютки, эту роль проникновенно, с присущими юному существу свежестью чувств, доверчивостью, открытостью и добротой играет артистка Л.А. Милюзина, звучит тревожный, не по-детски зрелый вопрос, стоящий во все времена перед русским обществом: «Как быть?» То есть блуждать ли и дальше во мраке власти тьмы, мириться с её жестокостью и уродством или же стремиться создать лучшее, справедливое и человечное общество? Этот звучащий в спектакле жгучий вопрос злободневен и сейчас.

Обращенному к нравственному чувству и разуму зрителя спектаклю, вдумчиво срежиссированному Юрием Соломиным, несомненно, суждена долгая и успешная сценическая жизнь, обеспечен живой интерес любителей театра, разумеется, тех, кто идет в него не для потехи, а думать, чувствовать, размышлять.

Анатолий Речмедин.