slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

100 лет Дмитрию Ковалёву

Дмитрий Михайлович Ковалёв (1915–1977)  родился в семье сельского кузнеца в старообрядческой Ветке, на Соже.  В детстве и юности полной мерой испытал нужду и невзгоды. Отечественную прошёл на Северном флоте: стрелком морской пехоты, подводником, сотрудником флотской газеты. После окончания в 1957 году Высших литературных курсов заведует редакцией прозы и поэзии в издательстве «Молодая гвардия».
Вёл творческий семинар в литинституте. Автор трёх десятков книг стихов. Подробнее о поэте можно узнать на сайте http://kovalevdmitrij.narod.ru
К юбилею  вышла книга «Нет вечных истин ничего новей», содержащая автобиографию, стихи и дневниковые записи поэта. Её можно приобрести в магазине «Фаланстер» в Малом Гнездниковском переулке.

«ДУХОВНАЯ МАТЕРИЯ ЗЕМНАЯ»
УЧИМСЯ
Белы от инея —
Как выбелены мелом мы.
Всю ночь
Телами греем валуны.
Какими оказались неумелыми
В начале
Неигрушечной войны!
Не наступать,
А каждый шаг отстаивать,
И не на их,
А на  своих снегах.
Своим теплом
На сопках лед оттаивать.
Носить свой сон
По суткам на ногах.
Пока вооружимся
И научимся —
И все припомним им
На их полях —
О, сколько мы натерпимся,
Намучимся!
И скольким лечь
На подступах в боях!
*   *   *
Памяти подводника
Василия Облицова.
И все шумит, шумит залив...
Все о потерях...
И эта одинокость лунного пятна.
И непривычность эта:
Все в постелях,
Неразобранная лишь стоит одна.
С простыней подвернутый
край одеяла.
До чего же сетка коечная
всем жестка!
Там, где голова его лежала,—
Треугольник из тетрадного листка:
Серый, как птенец,
Взъерошены, как перья,
Детские каракули...
Так незабавно мал!..
Шутка ли — полет осилить первый!
О войну он крылышки пообломал.
...Письма все другим, другим
вручали...
Все он ждал,
Все возвращался невредим...
Лунно, одиноко на причале...
Морю ураган необходим.
Снег остолбенел над шумной пеной.
И вот-вот уже войны конец...
Все забыться может постепенно.
Все забыться может наконец.
9 МАЯ 1945 ГОДА
Михаилу Сазонникову.
Произошел в мозгах внезапный свих.
Хоть ждали.
И предчувствия — не лживы.
Ко мне вбежал перед рассветом друг.
На шею бросился:
— Остались живы!..
И — как бы устыдился слов своих:
И глянули открытой болью всей
Его родные —
Их казнили люто —
И лица невернувшихся друзей.
Сама собой молчания минута...
Какая воля удержать могла,
Что накопилось за войну под спудом!
Каким —
И до сих пор загадка —
Чудом
Весть эта радио в ту ночь
обогнала?..
Весь день,
Как посходили все с ума,
Из всех стволов палили в воздух.
И странно в пасмурных белела водах
Заснеженными скалами зима.
Но от огня
И с батарей,
И с баз,
Казалось, стынь июльским зноем дышит...
Казалось, весь уйдет боезапас —
И выстрелов
Мир больше не услышит...
*   *   *
Над притаившимся в садах жильем
И над ведущей в лес косой дорожкой
Укропом пахнет,
Стираным бельем
И пригоревшею картошкой.
И слышно, как молчит дымок,
Что врос
В листву малинника,
В головки мака.
И помнят губы —
Как тепло и мягко
Касаться детских спутанных волос.
Свежо набрякшим викам
И люпинам,
И по росе —
Не терпится косе...
И хочется быть добрым
И любимым.
И хочется
Обычным быть —
Как все.
*   *   *
Свет наготы твоей —
как сном навеян.
Чист ослепительно. Любим заранее.
И солнечно его прикосновение,
Скользящее несмело замирание.
И две луны над темнотою плотной
Круглы от полноты весенне-вербной.
И не чета заоблачной, холодной,
От одиночества ущербной.
Все видится закрытыми глазами,
Все любит: руки, губы и колени;
Дыханьем, шорохами и слезами,
Улыбкой,
Что как будто клонит к лени.
Прекрасно таинство,
что жизнь наполнит
Всем существом прильнувших,
Жилкой каждой,
Всей бережностью,
Нежностью,
Всей жаждой,
Всем безрассудством,
Что себя не помнит…
И эта близость, где огонь так чуток,
Так целомудренно потемок таянье,
Предчувствующих маленькое чудо
С большой тревогой
И надеждой тайной.
*   *   *
Опять в прудах под молчаливой ивой
Живет зеркальный карп
миролюбивый.
Опять на липах пчелы
в блестках  пыли,
Цветы, как бабочки,
все ветви облепили.
Опять, в песке копаясь возле хаты,
Растут в тиши бессмертные
солдаты.
*   *   *
Пока меняют лик хамелеоны,
Сменяя на проклятие «ура!»—
Работают все так же миллионы
И для «сегодня» не чернят «вчера».
Не торопливы люди,
Терпеливы:
Смешкам злорадным воли не дают.
Не выставляют лучшие порывы.
И не спешат вершить
Последний суд.
ЛУЖОК НАД СЕЙМОМ
Крылышками хрустя,
Стрекозы летят.
Пыль пламенеет,
Клубясь над колесами,
Над подсолнухами,
Над колосьями,
Над выводками утят,
Над сенами запахшими,
Над мычанием стад,
Над белесыми
Зарозовелыми плесами,
Над клекотами аистят.
А в колеях серебрятся изломы
Расплющенных золотинок соломы.
Длинношеих гусят
Гусыни ведут с гусаками.
Стали коровьи лепешки
На солнце за день кизяками.
После ночного дождя,
О навоз не успев почерниться,
Приподымает веснушчатой щечкой
Кизяк печерица.
Выше обрыва
Каемка сухих камышин
От разлива.
Солнечным ливнем отвесным
Плакучая светится ива.
А в омутке
На листе сердцевидном
Приманкой воронам —
Кувшинка
Яйцом, чуть надкушенным,
Всмятку вареным.
И колебаний свеченье —
Как взгляд твой теплеющий
Карий.
Дыма сининка
С приятной горчинкою гари...
Не отравили б,
Не в меру стараясь
Для общего блага,
Шибко о будущем бдя,
Не пустили бы прахом.
Внукам бы
Эта закатная тихость,
Пахучая влага,
Эта укромность для мыслей
С вселенским размахом.
*   *   *
Напрасно человека не обидь,
Нечаянно и не желая злого.
И словом можно нехотя убить.
Побереги на негодяя слово.
Он вида не подаст;
Знай наперед,
Что словом не проймешь его особу.
Нет, негодяй от слова не умрет!
Он только затаит навеки злобу.
ПАРЧА КАНАВ
Вновь переполнен чувством
я сыновним,
Простор познав.
Сырая, душная, кадит
струистым зноем
Парча канав.
Ночные молнии над ней, как лисы.
Днем, как свеча,
В кружке прозрачном
одуванчик лысый.
Светла парча.
Из перегноев от весенних плыней,
Все в рост погнав,
Хмельна, напоена свинцом полыни.
Парча канав.
Свидетельница взлетов и падений,
Бесславий, слав,
Полна невидимых смертей,
рождений
Парча канав.
Но в ней ржавеют и кистень, и рало,
В корнях торча,
И трак, и гильза. Сберегла немало
Канав парча.
В глухой крапиве сечи отголоски,
Рёв тягача.
Запекшеюся кровью щавель конский.
Темна парча.
Землепроходцам спится бородатым
Под крик грача
И юным, не одной войны солдатам,
В тебе, парча.
И сколько гениев непризнанных,
безвестных,
Век обогнав,
Ушли под синь цикориев небесных,
В парчу канав.
Не их ли лучшие надежды это
Цветут горча?..
Как вечная река забвенья Лета —
Канав парча.
И надо всем, истомной властью лени
К себе влеча,—
Из тайн любви и таинства
влюблений
Канав парча.
Ночных небес, как в ризы
облаченных,
Зарю вобрав,
Вся в пуговицах пижмы золоченых
Парча канав.
С пологости спускается покато
К глотку ключа,
Шершавая, расшитая богато,
Канав парча.
Взбирается под радугу равниной,
В синь кедрача...
Пою тебя, влюбленный и ревнивый,
Канав парча.
Так много помня и так много зная,
Уму уча,
Духовная материя земная —
Канав парча.
*   *   *
Живые на земле живут не праздно:
Кто сеет хлеб, а кто — чуму.
Обманут подло веривший напрасно.
Опасен, кто не верит ничему.
Мы подозрения к себе носили.
И больше старились не от забот.
Как жить
Без ненависти к злу насилий?
Как без любви к добру идти вперед?..
Должны же и творить мы идеалы.
Их иждивенцы лишь приносят вред.
…Как воды на заре свежи и алы!
Я их ознобом утренним согрет.
*   *   *
Тоне.
Как много о невестах нежных строк.
Как мало о замужних
вспомнить мог.
О женщинах они —
со страстью пылкой.
О женах — с иронической ухмылкой...
Я о тебе мечтою жил в войну.
Перед тобою чувствую вину
За каждую морщинку, что со мною
Ты нажила за годы, став женою.
Ты — мать любимых сыновей двоих
Что ближе мне еще тревог твоих?..
Иду по утренним равнинным нивам,
Как и до встречи, бережно ревнивым.
Невольно замираю у дверей.
Не избалован ласкою твоей —
И потому она всегда желанней
И в поздний час,
и в час рассветно ранний.
Единомышленница первая моя,
Мой целый мир и лишь моя семья,
Советчица по трудным всем
вопросам...
По терниям с тобою — как по розам.
Строки стихов отца врезались в память и повлияли на мою жизнь. Стали своеобразным завещанием. В них, написанных полвека назад,  краски, звуки, запахи, чувства, знакомые с детства и первозданно свежие. В них — нажитой в лишениях и опасностях духовный опыт, афористичность... Этим они разительно отличаются от настойчиво внедряемой «поэзии шестидесятников», пропитанной политическими расчётами и недолговечным духом «социального заказа»... Если Маяковский верил в заказчика — класс, партию, ведущие народ, то его последователям всё равно, кто заказчик, а народ интересен, главным образом, как потребитель их словесной продукции.
Русская поэзия связана с самоосознанием народа. Она — сплав глубоко личного с общим. И нарушение его состава, равновесия частей губит само существо поэзии. Ведёт к барабанной дроби либо запутанной игре в слова с мнимой многозначительностью.
Я выбираю поэзию живую и ясную, поэзию духовной материи моей земли.
М.Д. Ковалёв, д.ф.-м.н.

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: